Через час - самолёт. Через день - Манхэттен. По телевизору мелькают ставшие такими знакомыми и близкими жёлтые проспекты Питера и звучит избитое до обидного “...попадая в его сети, пропадаешь навсегда...”
Город Ленинград или (к чему многие больше привыкли) Питер - город немыслимо очаровательный. Нет, дороги здесь, как и во всей России, сами знаете какие. И народ любит (хамить), так же как и во всём СССР. Но вот, когда я на следующий день после приезда вдруг очутился возле Фонтанки, по которой плыли жёлтые листья, когда нос к носу разглядывал сфинкса на мосту, по которому громыхая кузовами неслись Жигули и старенькие трамваи, а в небе расходились осенние облака... тут-то я и понял, что ничего до сих пор так и не понял.
Помню, обалдев от обилия церквей, соборов, мостов, речек, каналов и вывесок про какой-то там XVIII век, я из туманного чернеющего парка, всего усыпанного жёлтой листвой, в лучах прорезавшего солнца вдруг прямо под ним впервые увидал купол Исаакия...
Лучше один раз показать, чем сто раз рассказывать: показать три десятка куполов церквей, видимых из одного окна, - лучше один раз прикоснуться к могиле Достоевского или заскочить на минутку под жёлтую арку во внутренний дворик, напоминающий колодец, чем выслушивать литературных критиков. Лучше взять один билет в Санкт-Петербург, чем сто раз рассматривать по телевизору шпиль Адмиралтейства или Петергоф. И ещё лучше один раз погреться на кухне, послушать забытые песенки и посмеяться ни о чём, чем напоминать себе, что ты - в дорогом ресторане и делать вид, что тебя слушают. А ещё лучше один раз услышать “Олежка”, чем сто раз - сказать беспардонное “Excuse me, Sir.”
Но я отвлёкся! (И вы - не отвлекайтесь.) Жизнь умеет быть слишком весёлой, чтобы грустить о ней, и - слишком простой, чтобы её без меры усложнять словами и плохим настроем...
|
“Hey, you, would you help me
|
Я был очень приятно удивлён тому, как меня приняли в Петербурге. А главное: я как всегда недооценивал прелестей того, с чем мне предстояло встретиться и познакомиться. И пусть я стёр в кровь свои ноги, бегая (скорее, ковыляя) по осенним улочкам (“Как коротка неделя!” - думал я с ужасом уже во второй вечер, отпаривая фиолетовые ноги), зато я ни на единый миг не пожелел ни о чём. Всё мне было бесконечно интересно и непередаваемо приятно. Скажете, что так не может быть? Мол, чудес не бывает... Бывают. Это настроения может не быть, а всё остальное - было, есть и будет вечно.
22 октября
Бродя вдоль перрона в подземельи станций глубоченного метро я часто обращал внимание на аккуратные плакаты с четверостишьями Пушкина о городе... Всё хотел запомнить их: до того метко они описывают город для меня, ни разу в нём не бывавшего, но уже в первый день ощутившего, как дорог и незаменим этот кусочек огромного края - родины... Так и не запомнил я стихов, но я отлично помню светлое ощущение, произведённое всем увиденным.
|
“...родина, еду я на родину
|
Конечно, не только за тем, чтобы поотражаться в чернеющей от осени воде Невы, ехал я в славный город Ленинград. Как смело предположил ты - пытливый читатель - там меня ждала девушка. Познакомились мы в русском чате. Не скажу, что случайно, но и судьба здесь, поверьте, ни при чём (Иришка небось улыбается вовсю: “Глупости это всё!”). Кстати, прошу любить и жаловать: Ирина Владимировна, - самый лучший человек на свете.
Помню, как однажды нас с Димой Чабровским Кевин (английский начальник) отвозил обратно в Ковентри после встречи с его другом под Лондоном. Я сидел рядом и мы долго о чём-то беседовали. Потом молчали и тихо засыпали: было темно и думалось про всё на свете, - только фонари мерно освещали дорогу неровными овалами. И тут я на что-то заметил ему, что, мол, ничего совершенного не бывает... “Бывает”, - коротко отрубил он тут же, не повернув головы. Я не понял его ответа: “И что же?”, - спрашиваю. А он повернулся и просто так говорит: “my wife”... Больше я ни о чём с ним в тот вечер не спорил. И только, когда по делам звонил ему домой, и неожиданно слышал в трубку голос того “совершенного” человека, расплывался в тихой улыбке и, страраясь звучать деловито, быстро спрашивал: “Can I talk to Kevin please?” Она переспрашивала, кто это, потом звала мужа, а я... я вдруг отвлекался и забывал, зачем звоню! “Good Morning Oleg…”, - а ну да, поехали дальше.
7 октября
|
“...как я рад, как я рад
|
Я целый месяц грезил неделей отдыха. Она представлялась мне невероятным избавлением от всей суеты, голосов, работы, лиц... До того утомился от всего искуственного и чужого вокруг, что стал потихоньку сходить с ума. Казалось, ещё чуть-чуть и мне будут слышаться голоса! Это ужасно, когда ты уже начал собирать чемодан, но ещё не сел в поезд...
Но я дождался! И крыша моя вовсе не поехала (поехала она потом, когда я очнулся в Ленинграде).
8 октября
|
“...шла гражданка по большой Гражданке
|
Нетерпеливый читатель уже давно оставил сие скучное чтение, а читатель умный уже понял, что никакой это не дневник... И только самый романтичный читатель всё впитывает и впитывает строку за строкой и ждёт “самого интересного”... Вот сейчас он остановит её в подъезде. Прижмёт к стене у лифта и станет шептать жаркие слова в её раскрытые уста, мять её тело, а потом... Э! Читатель, да ты не романтик, ты - извращенец! А хотите роман? Будет вам роман!
В Пулково-2 я приземлился около 2 часов дня. Самолёт задерживался и я всё переживал, что Ирина волнуется, из-за того что вынуждена стоять и ждать неизвестно кого и неизвестно сколько ещё времени! Я и сам, как на иголках: видел фото, но не знаю, узнаю ли так легко её в толпе народа... Вышел из таможенного коридора, оглянулся: нету знакомого лица. Странно, я оглянулся ещё, обошёл ожидающих, осматривая их как можно менее назойливым взглядом... Нету. Но расстроиться я не успел - вдруг в дверях проплыла знакомая фигура в длинном тёмно-синем пальто с платочком на шее (ну точно как на одной из фотографий!) и я.. я даже забыл, что хотел сказать. Она стала извиняться. Видно, что ей было неудобно, но что здесь такого! А потом мы нашли с Иришкой таксиста и поехали в гостиницу Советская, где мною был заранее забронирован номер. Пока мы сидели в машине, я оглядывался то на неё, то на пасмурный город. Она улыбалась, а я... я наверное тоже улыбался, но никак не мог поверить, что я здесь! И что Иришка наконец-то рядом! Вот тут сидит в машине и мы говорим, говорим...
Она позвонила маме (которая уже ждала нас дома к ужину). В гостинице я провозился долго: компьютер не работал (и тут мне вспомнился первый день в Америке...), а потом ещё какие-то анкетки дали заполнить (и почему-то - в двух экземплярах). В перерывах мы разговаривали с ней про новости, про гостиницу, про планы... Наверх её не пустили: нужен пропуск. Пропуск без паспорта не дали. Мелочи, конечно. К таким мелочам я давно привык. Но её это очень расстроило. От чего мне самому стало неприятно.
Я поднялся с вещами на 8-ой, умылся холодной водой, чтобы легче было сражаться с временными поясами, накинул пальто (было довольно прохладно) и мигом спустился вниз. Мы вышли на улицу и направились к ней домой (Иришка, тебе, как коренной петербур... как коренному жителю, следовало бы лучше ориентироваться в родном городе! Уж метро ты должна за версту чуять ;-)).
Надо честно признаться, в гости я не очень люблю ходить. К чужим людям привыкаю долго и медленно, хотя общий язык нахожу обычно быстро. Всегда чувствуешь неудобство и смущение перед незнакомыми людьми. Но туда мне было ехать радостно и спокойно. Как будто к любимой тёте Наташе в Минске - на пирожки после занятий в университете.
Не успели мы зайти в квартиру, как в дверях появился Пётр (но не Первый, хотя, конечно, он и был первым, кто встретил меня дома...) - поздоровались. Открыли двери, а там “бригада санитаров” уже пеленала большущего зверя, который, по их разумению, должен был меня обслюнявить с ног до головы... (а я думал - пёсик хочет поприветствовать гостя!) Сразу за порогом меня встречала мама. Потом все убежали на кухню, а меня посадили перед телевизором. Зверь Данай (потому что друг человека... ну очень большой друг) с получеловеком Кузей (потому что - хозяин в доме, и хвост пушистый имеет) то и дело проскальзывали мимо ног присутствующих, обращая на себя внимание вилянием хвостов и просящими глазами. Запахло вкусненьким... Всё было ну просто как в сказке какой-то! А ты, Иришка, всё спрашиваешь и спрашиваешь меня, как мне понравилось или не понравилось у вас... Как может не понравиться, когда ты вся цветёшь и летаешь! Накрыли стол. Уселись. С собой я привёз бутылочку французского шампанского (я знал, что ты его никогда не пробовала и хотел тебя обрадовать) и скоро в голове пошёл шум. А тут ещё разница во времени... Рассматривали фотографии... Столько всего сразу приятного навалилось: я просто не знал, что делать! Потом она мне призналась, что у них было такое ощущение, что... но это чужие мысли! - чужих я не пишу (я только их читаю ;-)) А вечером Ирина меня провожала до остановки, а я всё ещё не мог осознать и поверить в то, что всё это со мной...
Утром я проснулся раньше 8 часов. Это сколько же в Нью-Йорке сейчас... полночь?! Выходит я ещё не ложился... бред. Но спать не хотелось. Я поскорее позавтракал, оделся и вышел на улицу. Про первые впечатления о городе я уже писал. Но они стоят того, чтобы о них писать ещё и ещё. Изрядно побродив в центре Петербурга, я стал поглядывать на часы и дожидаться назначенной встречи. Сходил постричься, чтобы не так мучительно тянулось время... Парикмахерша попалась на редкость интересным и эрудированным человеком и мы с нею побеседовали про то, как живётся здесь и как она могла бы жить там, в Лос-Анджелесе, если бы согласилась десять лет назад уехать. “Ну, и правильно, что не уехали”, - заключил я. Она замолчала. А ведь правда - едем и едем куда-то за счастьем... а что у нас своего нету?! Порасспрашивал у неё, где тут есть компакт-диски рядом - она только неопределённо пожала плечами. Потом вдруг вспомнила и рассказала, что у неё стрижётся очень известный музыкант... я расплатился и ушёл.
(Вот он, вид с 8-го этажа гостиницы "Советская", справа на фотографии.)
Цветы... каждый день я думал о цветах. Но всегда спохватывался - Ирина с занятий только, устанет, цветы ещё эти таскать будет... нет, в другой раз. Глупо, правда? Хочешь подарить цветы, а подарить их не можешь! И так семь дней...
В первый день она была особенно счастливой: вся сияла доброй улыбкой и рассказывала, как все удивлялись в академии причине её столь загадчного певучего настроения. В волосах у неё были две мохнатенькие заколочки, почему-то напомнившие мне ушки медвежонка... Нет, действительно, прелестные штучки. Тебе они очень идут... особенно, когда ты улыбаешься. Словно вчера было, вспоминаю первую нашу встречу на станции Маяковская. Она шла в пальто нараспашку, в синеньком свитерке, замшевых туфельках и в джинсах со вставками (на которые, по её мнению, пялился весь город, от чего она постоянно сердилась). Я специально старался не носить с собой ни фотоаппарат, ни камеру, чтобы не отвлекаться и чтобы видеть город своими глазами и видеть как можно больше (теперь вот, как всегда, жалею об этом). Где мы только ни были! Невский, Адмиралтейство, Петропавловка, Летний Сад... О, Летний Сад! Он хоть и летний, но зато как он прекрасен осенью - вы не представляете. А как славно в нём посидеть на лавочке, когда кругом опадают жёлтые липы и заходит туманное осеннее солнце... А с солнцем мне повезло: все пять дней к ряду оно светило вопреки поверию, что в Питере всего лишь семь дней в году - без дождя. Был конечно и дождь, но не сразу.
Дни посыпались, как те самые листья. С позднего вечера, когда я уезжал от них в гостиницу, я невыносимо ждал завтрашнего дня, когда у неё закончатся занятия, я торопил время, как мог: я ходил по городу, снимал на камеру, заходил в магазины, - ну не мог я усидеть в гостинице, не хотелось смотреть глупый ящик или куда-то идти веселиться, к тому же и не спалось уже после 9 часов утра... Это был кошмар. Чего только не передумаешь за то время, когда один... Но приходил день, появлялась она, и я снова забывал о всякой грусти и печали. Я снова есть!
Александрийский столб.
Дворцовая площадь - одно из самых примечательных мест города Санкт-Петербурга.
|
“Мы все бежим за чудесами
|
В первые два дня меня неизменно преследовало чувство, словно на меня обращают внимание все прохожие: что я как-будто бы не такой, как все... Почему-то я невольно сравнивал Штаты с этим городом, пытаясь понять, почему я это делаю, ведь я всегда хотел быть здесь... И это даже немножко стало настораживать, но - пару инцидентов на почте из-за невозможности отправить видеокассету ввиду отсутствия коробок, пару подслушанных разговоров в метро про жизнь, лекция бабульки про непригодность бананов из-за их неперевариваемости желудком... - и я опять почувствовал себя дома! Как хорошо быть дома - вы не представляете! Нет, я не шучу. Я люблю свою страну!!! А Америка... А что Америка? Это всего лишь большущий McDonald’s, где дёшево и удобно. Как поётся “Я согласен погреться, но этот секс не для меня...”
15 октября
Как тяжело расставаться... Вечером я до поздна сидел у Ирины, показывал плёнку с Манхэттеном... Мне ни чуточку не было интересно смотреть на эти небоскрёбы. Просто хотелось ещё чуть-чуть продлить миг. Потом ещё миг, и ещё миг... И вот я уже за дверями и уже сказал пока и уже знаю, что завтра меня не будут проважать (сам попросил - пожалел проважающего), от чего было тоскливо и неуютно. Не помню, как и заснул в ту ночь. Утром собрал чемодан, вызвал такси, позвонил Иришке, попрощался и... кончился миг. А в горле словно ком застрял. В аэропорту я не выдержал и ещё раз позвонил... За окном среди туч вдруг засияло яркое солнце: день обещал быть погожим. Я даже постарался улыбнуться - а вышло не очень. Посмотрел на часы: через час - самолёт. Через день - Манхэттен...
То be continued...
Многое осталось за кадром. Но я надеюсь, что сумел передать вам свои чувства и мысли верно (только упаси вас бог - задавать вопросы! Лучше задавайте их себе).
Извините, я не рассказал вам о том, как гостил у меня бывший однокурсник Миша Пранович. Он был два месяца в Вашингтоне на курсах от МВФ и заехал ко мне в гости на пару дней. Но пусть он вам сам расскажет. Да, Миша? ;-)
До встречи в следующих выпусках. Удачного вам месяца!
